ПРИШВИН И ВЧК

[sewer_s]

Оригинал взят у abc1918 в ПРИШВИН И ВЧК

Вот так или приблизительно так могли выглядеть те самые прапорщики-первочекисты, которые 2 января 1918 г. арестовали весьма уже знаменитого к тому времени писателя Михаила Пришвина    , а заодно с ним и всю редакцию газеты "Воля народа".  Разумеется,  эти  двое вряд ли были чекистами (их появление здесь - результат случайной выборки). Хотя в те времена черт так шебаршил судьбами, что и они могли хотя бы на время приобщиться к делу революционной расправы.   При чтении дневника  Пришвина     меня  как человека, в детстве слегка загипнотизированного советским кинематографом, немного удивило то, что арестовавшие  писателя чекисты были при погонах. Ни в матросских бушлатах, ни в революционных кожанках, а в имперской форме при офицерских погонах!
     

Конечно, это нечаянное наблюдение не самое интересное в дневниках М.М. Пришвина за 1918-1919 г. Там много других любопытных деталей. Но чтобы их заметить, дневники нужно почитать. Что всем любопытным я и рекомендую.
Здесь же помещаю несколько выписок из дневниковых записей и комментариев к ним,  рассказывающих об обстоятельствах ареста, несомненно повлиявшего на всю оставшуюся жизнь знаменитого советского русского писателя.

20 Января. 2-го Января меня арестовали и 17-го выпустили, три дня после этого радовался свободе и теперь приступаю к занятиям.

Воля невольная.
Арест. Второго числа нового 1918 года трамваи не ходили, я поколебался, идти мне в редакцию хлопотать о выпуске литературного приложения к «Воле Народа» или махнуть рукой: кому теперь нужно литературное приложение! Мороз был очень сильный, раздумывать некогда, я довольно скоро пробежал с Васильевского острова на Бассейную, в редакцию. Там стояли солдаты, и два юных прапорщика спорили между собой, как дурные супруги, кого арестовывать. В их ордере от Чрезвычайной следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем было предписано арестовать всех подозрительных. Член Учредительного Собрания Гуковский    , не считая себя «подозрительным», спорил с комиссарами. Про меня кто-то сказал, что я писатель и у меня есть в литературе заслуги.
— С 25-го Октября это не считается, — ответил комиссар.
И потребовал мой портфель. Протестуя, добился я, что портфель решили оставить при мне, но приложить тут же печать к нему. За отсутствием сургуча накапали на портфель стеарина, приговаривая:
— Извиняюсь, товарищ!
Рассердила меня бесполезная порча портфеля.
— Вам, — говорю, — я — не товарищ, вы рабы, насильники, и хоть вы убейте меня, а все-таки вам я буду господин.

Они на это сказали:
— Так мы и знали, что вы настоящий буржуй!
И отобрали у меня портфель со всеми стихами и рассказами.

***
Нас привезли в автомобиле на Гороховую № 2    , где помещалось градоначальство, и приставили к нам караульщиками трех мальчиков с ружьями.

***
Жизнь есть эволюция
В темноте у грузового автомобиля несколько солдат латышей спорили между собой и спрашивали прохожих, где находится пересыльная тюрьма. Не решив этого вопроса, они повезли нас куда-то, на счастье. Кто-то из нас спросил латышей:
— Товарищи, за что вы нас арестовали?
— Вы сами знаете, за что, — сказали товарищи.
Не скрыли от нас: на Ленина было совершено покушение и нас берут как заложников.

После долгого спора о существе революции один из солдат сказал свое последнее и неопровержимое:— Если бы Керенский теперь властвовал, то меня бы разорвали и я лежал бы в земле, а теперь вот еще и вас везу, товарищи.
Про бабушку русской революции    тот же философ сказал:
— Мы уважаем бабушку за прошлое    , но жизнь есть эволюция, сегодня ты признаешь одно, а завтра другое.

Оса и кузнечики
В камере вместо двери крепкая решетка, и за решеткой, как в зверинце, ходят люди — саботажники: археолог, музыкант, присяжный поверенный, народный учитель, теософ, энтомолог — кого-кого нет в числе саботажников. В их среду мы вливаемся, смешиваемся

Из комментариев:
2-го Января меня арестовали и 17-го выпустили...
— 18 января в газете «Новая жизнь»    появилась заметка об освобождении Пришвина: «В Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем произошел на днях большой конфуз. 2 января в редакции "Воля Народа" был арестован писатель Пришвин. В судьбе его принял участие С. Мстиславский    , взявший его на поруки. Комиссаром юстиции Штейнбергом    был подписан ордер на освобождение М. М. Пришвина под поручительство С. Мстиславского, но когда вздумали освободить заключенного, то оказалось, что ни одна из бесчисленных комиссий, ни сам комиссариат не могли указать, где находится арестованный. Ровно десять дней прошло, пока следы М. М. Пришвина отыскались в пересыльной тюрьме. 15 января комиссар юстиции Штейнберг посетил пересыльную тюрьму и там узнал, что Пришвин находится именно в этой тюрьме. 17 января Пришвин наконец был освобожден».

Два дня спустя, 20 января, в очерке «Капитан Аки» Пришвин пишет о своем освобождении так:

«Мало-помалу я разобрался в законе освобождения: рабочего освобождали требования рабочих, чиновника — чиновников, учителя — учителей, родного человека — родных. Но у меня родных в городе не было, а писатели — какая у наших писателей организация: в делах общественных они немы, как рыба.

Ловцы были неутомимы, ловили и выпускали, ловили и выпускали. А я все сидел и сидел. В отчаянии принялся я писать, слил свою судьбу с несчастным капитаном Аки и уже стал догадываться, что капитан Аки и есть гидра контрреволюции, как вдруг меня выпустили.

Из "Новой Жизни" ("Освобождение Пришвина") я узнал, что кум моего друга С. Д. Мстиславский в первые же дни моего заключения взял меня на поруки, и остальное время, что-то около десяти дней, министр юстиции Штейнберг искал меня для освобождения, пока, наконец, не нашел меня в каторжной пересыльной тюрьме и освободил. Теперь, конечно, всему поверишь, но все-таки странно, как это занятой человек, министр юстиции, мог тратить драгоценное время на разъезды в поисках какого-то капитана Аки (примечание - корректор Капитанаки — грек, пострадал за свою фамилию, которую комиссары поняли: Капитан Аки) , если тюрем у нас всего три и на телефонные переговоры с начальниками тюрем можно было истратить всего три минуты? Что-то странное, по-видимому, в этом месте, повесть о капитане Аки и Гидре переходит уже в легендарное гоголевское сказание о капитане Копейкине».

  

Слева М.М.Пришвин сидит, А.Н.Толстой стоит. Остальные нуждаются в опознании.

Надеюсь, вы заметили, что в этих записках есть свидетельство об одном весьма существенном историческом факте.  О том, что большевики впервые  начали брать заложников   отнюдь не ранней осенью 1918 г., а в начале января 1918 г.  после первого покушения на Ленина. Заложников брали, а тем временем по столице ходили слухи, что никакого покушения не было. Просто лопнула шина автомобиля, и Ленин испугался.